Некоторое время назад в блогах было высказано предположение, будто жанр фэнтези себя исчерпал, потому что появились книги Терри Пратчетта. Что ж, мысль вполне здравая. Порой и впрямь кажется, что всерьёз писать о магии и драконах, после того как все существующие фэнтезийные штампы безжалостно высмеяны талантливым пародистом, решительно невозможно.

Тем не менее, несмотря на засилье штампованных поделок, шедевры пусть изредка, но продолжают появляться (а разве есть такой жанр, где они не редкость, а правило?). Да и романы самого Т.Пратчетта, содержание которых отнюдь не исчерпывается пародиями и насмешками, свидетельствуют скорее о том, что фэнтези способно к самообновлению и умеет смеясь расставаться с собственным прошлым.

Среди многочисленных сочинений «несерьёзного» фантаста наибольший успех у читающей публики снискал обширный сериал о Плоском мире. Мир этот устроен следующим образом: где-то в бескрайнем Космосе есть огромная черепаха (Великий А’Туин), плывущая по межзвёздному проливу, на ней — четыре исполинских слона, которые поддерживают своими широкими спинами «диск Плоского мира, окаймлённый пенистой гирляндой грандиозного водопада и накрытый нежно-голубым куполом Небес». А населяют этот мир фантастические существа всех мастей: волшебники, тролли, драконы и даже Смерть (одна штука).

Прежде чем прославиться в качестве создателя этой развесёлой саги, Пратчетт получил известность как детский писатель, — его первый роман «Ковровые» («The Carpet People», 1971) был адресован детям. К ним же обращена и выходившая на русском языке забавная трилогия о крошечных инопланетных номах («Угонщики», «Землекопы», «Крылья») — существах не более четырёх дюймов ростом, которые в незапамятные времена прилетели на Землю и никак могут с неё выбраться.

На читателей постарше рассчитана другая трилогия Пратчетта, главным героем которой стал подросток Джонни Максвелл. Ей мы посвятили заметку в рубрике «ПОДРОБНО».

А.Копейкин

В детскую литературу приходят разными путями.

Оказывается, был и такой: «Перешла с Лубянки Дзержинскую площадь и вошла в детское издательство, что в Малом Черкасском переулке», — вот так вот просто Зоя Ивановна Воскресенская отвечала на расхожие вопросы читателей «как?» да «почему?».

И отнюдь не лукавила.

Прежде чем стать детской писательницей, она четверть века прослужила во внешней разведке, где сочиняла лишь докладные записки и рапорты под грифом «совершенно секретно»; работала «за кордоном» на нелегальном положении под псевдонимом Ирина и вышла в отставку в звании полковника.

Её книг теперь нет. Они издавались массовыми тиражами вплоть до 1990 года. А потом — как отрезало.

Составляя календарь, мы решили поинтересоваться, есть ли у Воскресенской хоть что-то, достойное внимания читателей XXI века. Не хотелось бы торопиться с выводами, но кажется, нет.
Ленин, Ленин, везде один Ленин. Почти всё написанное Воскресенской для детей посвящено ему. На протяжении десятилетий создавала она его благостное житие и, вполне вероятно, делала это «по велению сердца», как утверждала неоднократно с высоких трибун.

Наверное, это страшно — дожить до такого времени, когда всё, ради чего ты работал, в один миг превращается в ничто, в никому не нужный рудимент ушедшей эпохи.

После 1990 года у Зои Воскресенской вышла всего одна книга, но зато выдержала, как минимум, два издания, — «Теперь я могу сказать правду: Из воспоминаний разведчицы».

А.Копейкин

В отличие от Зои Воскресенской, Валентина Осеева и поныне продолжает переиздаваться. Кого-то это, без сомнения, радует, меня же — скорее удивляет. Стыдно признаться, но самая главная осеевская книга, автобиографическая, так и не была дочитана мной до конца.

Возможно, причина в том, что это книга «для девочек», как всё чаще в последнее время её позиционируют издатели. Но готов поспорить, Валентина Александровна наверняка бы обиделась, если б узнала об этом; она-то писала свою «Динку» для всех.

Первой книжкой Осеевой, прочитанной мной ещё в дошкольном возрасте, был сборник коротких рассказов «Волшебное слово» с иллюстрациями Алексея Пахомова. На фотографии, помещённой в начале (в точности такой, какую вы видите сейчас), Валентина Александровна показалась мне похожей на строгую учительницу, глядящую с проницательным прищуром и как будто наперёд знающую обо всех моих прошлых и будущих проступках, даже о тех, о которых я и сам не догадываюсь. Рассказы оказались под стать фотографии — кажется, именно тогда я понял, что означает отнюдь не волшебное слово «назидание». И когда несколько лет спустя в библиотеке мне попался «Васёк Трубачёв…», я, увидев знакомую фамилию на переплёте, с почтительным страхом отложил эту толстую книгу в сторону.

В годы институтской учёбы пробел в образовании был, разумеется, восполнен, однако любви всё равно не случилось. Напротив, возникло стойкое ощущение правоты Лидии Чуковской, которая в статье «Гнилой зуб» разговор об осеевском «Ваське…» начала такими словами: «Бывает, что изображённое писателем положение и жизненно верно и типично, да герои, находящиеся в этом положении, — выдуманные, картонные. Бывает, напротив, что голоса героев звучат убедительно, да положение навязано этим героям нереальное, выдуманное. Бывает, что слова произносятся как будто и подлинные, а интонация — фальшивая, от которой и правдивое слово звучит ложью».

А.Копейкин

https://bibliogid.ru/calendar/day.listevents/2020/04/28/-